Фото художника Василия Верещагина

На Балканах

- Драться они тоже умеют, - заметил Верещагин, не отрываясь от рисунка, с видимым желанием продолжить разговор.
- Еще бы! - согласился казак. - Их и Румянцев, и Суворов, и Кутузов били-били, пора бы уже и научиться... Да храбро они только головы режут мирным болгарам. Ну, те и бегут, и бегут в страхе. Нет, ваше высокородие, сами знаете - против русского солдата и казака им не устоять, никак не устоять! Позвольте вас спросить: вы, говорят люди, давно молодого Скобелева знаете, ну - как он? С виду вроде бы не трусоват... И с нижними чинами обращения держится хорошего. Опять же два Георгиевских креста не каждому дарма даются.
- Лучшего генерала подыскать трудно, - отозвался Верещагин.
- Вот и добро нашему брату! Хороший атаман всему делу голова. А за Дунай скоро, ваше высокородие?
- Не могу знать, служивый.
- Да-а. И широк же он в этих местах! На кобыле не перескочишь. Помеха немалая. Где вплавь, где вброд, а одолеем. Начальству видней. А вы тем и занимаетесь, что картинки нарисуете, потом в книгах пропечатаете? Дозвольте взглянуть...
- Кухаренко! - крикнул в это время наблюдатель с поста. - Не мешай господину-барину дело делать. Становись на мое место. Черед твой, а я пойду исподнее в Дунае пополощу, на солнышке в два счета высохнет...
В альбоме художника в этот день был заготовлен рисунок для будущей картины: «Пикет на Дунае»... В первых числах июня Верещагин встретился с лейтенантом Скрыдловым, командиром небольшого миноносного катера «Шутка». Когда-то, - почти двадцать лет прошло с тех пор, - Верещагин и Скрыдлов учились в Морском корпусе, уходили на фрегате в чужие страны и вдруг - встреча на Дунае!
Скрыдлов рассказал Василию Васильевичу, что на своей «Шутке» он занимается делами не шутейными, устанавливает на Дунае минные заграждения. Кроме того, готовится с миной «крылаткой» атаковать на Дунае большой турецкий пароход. А это как раз и было самое интересное для художника, бывшего гардемарина.
Верещагин выслушал Скрыдлова и сказал:
- Невелика ваша «Шутка», но думаю, что и для меня на ней местечко найдется. - И для ясности добавил: - В момент минной атаки...
- К вашим услугам корма, а в моем распоряжении нос «Шутки». На корме вам хозяйничать. Не советую только с этюдником или мольбертом устраиваться. Пойдем под пули, - предупредил Скрыдлов.
- Скоро ли это случится?
- В ближайшее сумрачное утро...
Верещагин из штаба скобелевского соединения перешел временно на «Шутку» к Скрыдлову. Но недолго ему пришлось плавать на этом быстроходном суденышке по мутным волнам Дуная.
Однажды в теплое и туманное июньское утро «Шутка», снабженная миной «крылаткой», вышла на стрежень реки и, развивая скорость до четырнадцати узлов, понеслась в том направлении, где вдалеке, около турецких берегов, дымили неприятельские суда. Заметив турецкий военный пароход большого тоннажа и не особенно значительной скорости - не превышавшей и девяти узлов в час, - Скрыдлов решительно повел «Шутку» в атаку. Верещагин стоял за обносом на корме и хотел было изобразить что-то в своем карманном альбоме. На берегу столпились турецкие солдаты и кричали, не решаясь открыть стрельбу по русскому катеру, от которого невесть почему удирало на всех парах большое, вооруженное пушками судно. Но прошло минуты две, и ружейный треск раздался с берега. Пули впивались в бортовую обшивку «Шутки».
«Ого! Действительно тут не до зарисовок! Живому бы выбраться, и то ладно», - подумал Верещагин, пряча альбом в широкий карман парусинового плаща. Между тем «Шутка» неслась изо всех сил и, казалось, вот-вот настигнет пароход и с ходу ударит в него миной, прикрепленной к длинному шесту. Верещагин видел искаженные ужасом лица турецких матросов. Еще несколько минут бешеной гонки - и мина с огромным зарядом взрывчатки ударилась в борт турецкого парохода, ударилась и... не взорвалась, - во время обстрела были перебиты провода. «Шутка» развернулась и под ружейным обстрелом пошла обратно в Журжево. Во время неудачного пробного налета лейтенанта Скрыдлова зацепили две пули. Истекая кровью, он упал на руки подхвативших его матросов. Боль в бедре почувствовал и Верещагин. Рана была глубокой, но он, ухватившись рукой за поручень, стоял на корме и, сжав кулак, грозил в сторону стрелявших турок. Когда «Шутка» пристала к берегу, Скрыдлова вынесли на носилках, а Верещагина вывели под руки два крепких матроса.
Скобелев вышел им навстречу, снял фуражку, расцеловал того и другого:
- Молодцы, смельчаки! Мы с берега в бинокли видели, как вы гнались за туркой. Э, кабы мина не испортилась!..
В тот же день Верещагина навестил в полевом госпитале военный корреспондент, писатель Немирович-Данченко.
- Как себя чувствуете? - поинтересовался он.
- Вполне терпимо.
- На что жалуетесь?
- На то, что из-за ничтожной раны не смогу в ближайшие дни участвовать в переходе через Дунай. А форсирование Дуная хотелось бы изобразить на полотне. Не увидев перехода, не участвуя в нем, мне с чужих слов картины не написать. Досадно, но что поделаешь!
- Не будет ли, Василий Васильевич, от вас поручений? Весь к вашим услугам! - сказал Немирович-Данченко.