Фото художника Василия Верещагина

Накануне русско-турецкой войны

- Никакой хитрости, Иван Николаевич. Принцип самый простой, заимствован у... ветряной мельницы. Мельницу поворачивают крыльями к ветру, а меня с мастерской и всеми приспособлениями - к солнцу, как подсолнух.
- Вот оно, наше русское практическое чудачество: просто и полезно! - продолжал восторгаться Крамской.
- Как хотите, Иван Николаевич, работать надо. Время дороже всяких денег, приходится соображать.
- Предвижу, заранее предвижу, вы еще многих из нас удивите, многих порадуете. Условия для работы прекрасные.
- Да, но вот отвлекут Балканы... Бывать мне там... - Возможно, недолго?
- Не знаю. Обстоятельства покажут.
- Эх, обстоятельства, обстоятельства! - вздохнул Крамской и, пощипав реденькую куцую бородку, сказал: - Сложные, между прочим, обстоятельства: народ жалеет болгар, сочувствует им, готов ринуться в бой против этих безжалостных башибузуков, полтысячи лет угнетающих балканские народы, а правительство медлит, что-то раздумывает...
- Стремления русских людей, наши стремления понятны, Иван Николаевич, - это освободить болгар и побить по заслугам турок. Но я подозреваю, что царь и его близкое окружение заинтересованы использовать порыв народного гнева в своих корыстных целях.
- Время назрело!- покашливая, проговорил Крамской и, обойдя зал мастерской, сел в плетеное камышовое кресло, закурил: - Назрело, Василий Васильевич. Из Петербурга и Москвы пишут, там проходят студенческие сходки, выступают ученые, ратуют за освобождение болгар, а его величество не мычит и не телится. Странная позиция долготерпеливого выжидания!
Из Мезон-Лаффитта Крамской и Верещагин проехали на Елисейские поля. В одном из шумных ресторанов выпили по бокалу шампанского за свободу и независимость братьев-славян и дружески расстались. В скором времени одна из мастерских была приведена в полный порядок, и тогда Верещагин, переехав из нанятой мастерской в собственную, принялся с удвоенной энергией за работу. Закончив картину «Гималайские вершины», он приступил к работе над большой картиной «Принц Уэльский в Индии»... Между тем на Балканах развивались события. В Болгарии вспыхнуло национально-освободительное восстание. Тысячи тружеников вооружились кто чем мог: саблями, пиками, охотничьими ружьями и даже самодельными деревянными пушками - и пошли на смертный бой с извечным, заклятым врагом. Неравные схватки происходили во многих селениях Пловдивского и других округов. Повстанцы не имели ни военной подготовки, ни современного оружия. С самого начала они ограничили свои действия обороной и потому скоро подверглись жесточайшему разгрому. В одном только селе Батака было казнено и замучено турками пять тысяч болгар.
Восстание было подавлено, но вооруженная борьба продолжалась. Угнетенные славяне накапливали силы и ожидали помощи от русского правительства. Но Александр Второй и его министры, с одной стороны, понимали благоприятность обстановки для создания боевого русско-болгарского союза против Турции, с другой - опасались влияния на русскую армию революционных настроений, возникших в результате национально-освободительного движения на Балканах. Царское правительство медлило с оказанием помощи болгарам, тогда как русский народ испытывал к ним самое горячее сочувствие, готов был на любые жертвы, чтобы помочь им сбросить с себя пятивековой гнет Турции. Не дожидаясь, когда царь и правительство примут решение вмешаться военной силой в балканские события, русские люди устраивали сборы в пользу болгар, отправляли добровольцев, врачей, сестер милосердия для оказания помощи страждущим братьям.
В то время английское посольство, находившееся в Константинополе, докладывало королевскому правительству о серьезности положения на Балканах. Англия снабжала Турцию оружием, пушками, снарядами и винтовками, подстрекая ее на кровавую расправу над болгарским народом; вместе с тем через своих дипломатов и агентов, разосланных по Болгарии, навязывала болгарскому народу «высокое покровительство», стремясь превратить Балканы в свою колонию.
Болгарский народ понимал, что кроется под личиной «благодетельной» Англии, он не поддался провокации, ждал надежной и бескорыстной братской помощи от русского народа.
В ноябре 1876 года болгарские женщины обратились с воззванием к русским женщинам:

«Милые русские сестры!.. Просим вас выразить нашу искренность и преданность русскому народу, на который мы смотрим как на единственного нашего освободителя и избавителя; уверьте его с нашей стороны, что мы готовы принести и остальных сынов наших на жертву на поле битвы, если только русские батальоны появятся у пределов Болгарии... Мы вьем лавровые венки этому мужественному народу, и все готовы соединиться с вами в случае войны».

Наконец царское правительство под давлением общественного мнения двинуло войска на защиту Болгарии. По пыльным и грязным дорогам пешим строем подтягивались к болгарской границе пехотные части. За ними бесконечной вереницей шли обозы. Впереди скакали кавалерийские и казачьи отряды. Невзирая на трудность переходов по холмистым местам, продвижение войск шло быстро. На привалах русские солдаты отдыхали, переобувались и, подкрепившись ржаными сухарями, снова двигались в дальний и опасный путь. Шли они молчаливые, суровые. Редко, когда на переходе слышалась песня. Без посвиста и дружного припева, она звучала уныло, как молитва: