<>

Константин Коничев. Повесть о Верещагине

   

Верещагин
   
   
Фото художника
Василия Верещагина
 
  

  
   

Содержание:

В родительском доме - 2 - 3 - 4
В царский приезд - 2 - 3
Поездка на богомолье - 2 - 3
Первое плавание - 2
На избранный путь - 2 - 3
В дни «освобождения» - 2
В Академии - 2 - 3
В Тифлисе
В Париже - 2 - 3 - 4 - 5
Поездка в Закавказье - 2 - 3 - 4
На Шексне - 2 - 3 - 4
В Туркестане - 2 - 3 - 4
«Забытый» и другие - 2 - 3
Персональная выставка
2 - 3 - 4 - 5
В путешествие - 2 - 3
В Индии - 2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7
Накануне войны - 2 - 3 - 4
На Балканах - 2 - 3 - 4 - 5
На Шипке все спокойно - 2 - 3 - 4
Картины и выставки
2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7
Стасов - 2 - 3
В годы преследований - 2 - 3 - 4
Три казни - 2 - 3 - 4
На венских выставках - 2 - 3 - 4
В Америке - 2 - 3 - 4 - 5
Фонограф Эдисона - 2
У Маковского - 2 - 3
Распродажа картин - 2
Над седым Днепром
2 - 3 - 4 - 5 - 6
Вологодские типы - 2 - 3
Верещагин и Кившенко - 2 - 3
Весной на Севере
2 - 3 - 4 - 5 - 6 - 7 - 8
На Поклонной горе - 2 - 3 - 4
У Забелина - 2 - 3
По следам 1812 года - 2 - 3 - 4 - 5
Портрет Наполеона
На выставках - 2 - 3
В Крыму
Снова за океан - 2 - 3
Поездка в Японию - 2 - 3 - 4 - 5
На Дальний Восток - 2 - 3
В Порт-Артуре - 2 - 3 - 4
На собрании в Академии

   


В Порт-Артуре

Небольшой портовый городок, переполненный русскими солдатами и матросами, подвергался обстрелам со стороны японских судов. Разрывы двенадцатидюймовых снарядов в порту и в районе крепости действовали на военных удручающе, а среди мирного населения вызывали панику. Верещагин обосновался в вагоне. Он приготовил краски и белила, исправил широкий парусиновый зонт. Складной табурет, походный ящик-этюдник, наполненный картонными и фанерными дощечками, натянутыми на подрамники холстами, пачки кистей, легкий для переноски мольберт - всё было готово к предстоящей большой работе. Но прежде чем работать, нужно было присмотреться к тому, что происходит вокруг. Верещагин ходил по улицам и окрестностям Порт-Артура, заглядывал в низкие одноэтажные дома и фанзы. Нередко среди мелких торгашей, парикмахеров и фотографов он встречал чрезмерно любознательных и назойливых,- вероятно, среди них были агенты японской разведки и разведок других держав, заинтересованных в поражении России на дальневосточном театре военных действий. В эти дни пришлось Верещагину встретиться с одним матерым шпионом, огражденным от всяких случайностей документами дипломатической миссии. Таким был некто Карл Гревс, прибывший из Сингапура в Порт-Артур - по заданию немецкой разведки - под видом доктора естественной истории и ботаники, с документами на имя Франца фон Каннитца. Ему было приказано разведать, как продвигаются у русских работы по укреплению Порт-Артура.

Однажды, вооружившись сачком, Гревс отправился в окрестности Порт-Артура ловить весенних бабочек для коллекции. Конечно, в городе-крепости, находящемся под обстрелом японской эскадры, обстановка для ловли и коллекционирования бабочек была явно неподходящей. Тем не менее Гревс ничего лучшего не придумал, - авось в суматохе не заподозрят. Расхаживая в окрестностях Порт-Артура, Гревс заметил Верещагина, одиноко сидевшего на камнях. Художник, желтый от приступа тропической малярии, укутавшись теплым шарфом, писал небольшой этюд Порт-Артура. После короткого разговора они познакомились. Верещагин узнал, что немец с сачком имеет отношение к медицине, и попросил у него хины. Гревс охотно стал оказывать услуги знаменитому художнику. При следующей встрече он долго беседовал с Верещагиным об искусстве и литературе. Потом они еще раз встретились на веранде в казино. Была лунная ночь. На якорях стояли военные корабли. Затемненные, они казались дремлющими чудовищами. Верещагин, сурово сдвинув брови, задумчиво глядел на притаившиеся в бухте суда. За мысом, отделявшим бухту от океана, где-то далеко-далеко угадывались невидимые японские брандеры.
Гревс вывел Верещагина из раздумья. Он заговорил опять-таки не о войне, а об истории здешнего края, о великом переселении народов? Засиделись далеко заполночь. Взгрустнувшему Верещагину не хотелось уходить с веранды. Нервы были напряжены, беспокоили мысли - о предстоящих боях, о семье, о доме. Гревс поднялся, намереваясь уходить, извинился, что злоупотребил временем и помешал художнику отдыхать. Верещагин, улыбаясь, ответил:
- Не надо извинений, доктор Каниитц. Я не хочу отдыхать, у меня в эти дни неважное настроение. Предчувствую, что скоро эти холмы дрогнут от канонады... И Россия, - он проговорил что-то очень невнятное, - Россия потеряет... - И, выпрямившись во весь рост, при свете зеленых фонарей, висевших под потолком веранды, Верещагин взглянул прямо в глаза собеседника и спросил: - Вы, доктор Каннитц, верите в предчувствия? Я в них не верю, но мне вот кажется, как никогда и нигде не казалось, что здесь я найду себе могилу...
Гревс удивленно пожал плечами:
- Это, господин Верещагин, не совпадает с вашими взглядами. Подобные фантазии есть результат малярии и чрезмерного употребления хины.
- Вполне возможно, доктор, вполне возможно... Предчувствие и предрассудки находятся в тесном родстве между собою. Не настаиваю на своем предчувствии, не настаиваю... Но вот интуиция - это другое дело. Она мне подсказывает, что вас, доктор Каннитц, рано ли, поздно ли, а все-таки повесят.
- Что вы говорите, господин художник! Помилуйте, за что?
- Как водится, доктор, за шею... - и, уже не глядя на собеседника, добавил насмешливо и презрительно: - Да, доктор, за шею, и за то, что вы в непоказанное время... ловите и уничтожаете бабочек. Я много ездил по свету и много видел «коллекционеров». Нет, доктор, вас никто не тронет. Бабочки - ерунда!.. - сам себе возразил Верещагин. - Знаете ли вы, доктор, что в России есть люди, которые хотят поражения в этой войне? Поражение пошатнет трон Романовых, и, в конечном счете, для России это будет победа. Странная логика вещей, не правда ли, доктор?
Гревс растерянно смотрел на Верещагина и не знал, что ему ответить.
Они расстались и больше ни разу не встретились.
Верещагин прожил несколько дней в Порт-Артуре, но не спешил с визитом к Макарову. Он знал, что адмирал чрезвычайно занят делами по укреплению обороны крепости и Тихоокеанского флота. Но однажды, гуляя по узким улицам беспорядочно разбросанного Старого города, расположенного в Порт-Артуре по левую сторону реки Лунхэ, Верещагин встретил Степана Осиповича, шедшего в окружении нескольких морских офицеров. Адмирал, увидев Верещагина, обрадовался. Обычная суровость исчезла с его лица. Здороваясь, они обнялись и расцеловались. - Давно ли, Василий Васильевич, на сей земле? - спросил адмирал художника.
- Следом за вами, Степан Осипович.
- Заходите ко мне на корабль обязательно!
- Благодарю вас, зайду, безусловно зайду.
- Да что заходить, вы просто устраивайтесь у меня на корабле. Стеснены не будете, кое-что увидите. Пригодится вам для работы. Сегодня на рейде при входе в Порт-Артур будем топить судно, чтобы заградить ход японским миноносцам, кстати испробуем силу наших мин. Приходите!..

продолжение