Фото художника Василия Верещагина

Персональная выставка

Верещагинская выставка вызвала в петербургском обществе ожесточенные споры. До поры до времени весь газетный и обывательский шум вокруг выставки оставался без последствий. Верещагин прислушивался к разговорам зрителей и чувствовал, что он стоит на верном пути, что труды его достигли желанной цели. Он видел, как, ежедневно и подолгу бывая на выставке, наблюдает за впечатлениями публики и торжествует Стасов. Среди шумной, оживленной толпы студентов Верещагин несколько дней примечал одного, бледного, болезненного, видимо больше других заинтересованного выставкой студента. Он стоял у каждой картины, у каждого рисунка, вмешивался в споры и записывал в книжечку свои впечатления. Однажды, подойдя к Верещагину, он поклонился ему:
- Василий Васильевич, позвольте на несколько минут отвлечь ваше внимание.
- Пожалуйста, - отозвался Верещагин. - Я затем и нахожусь на выставке, чтобы меня именно отвлекали.
- Благодаря этой выставке у вас будут тысячи почитателей, тысячи признательных поклонников вашего честного, смелого и большого таланта. Я среди них - один из первых, и на всю жизнь!
- Что больше всего привлекает ваше внимание на выставке?
- Всё, Василий Васильевич, а больше всего военные картины. Я не поэт и никогда не буду поэтом. Но под впечатлением ваших туркестанских картин я, извините, разразился стихами. Примите их на память от обыкновенного зрителя, от студента...
- Спасибо, спасибо! - Верещагин принял листок со стихами, но сразу же вернул его, сказав: - Будьте любезны, прочтите, интересно послушать, как это звучит в устах самого автора?
- Как, здесь, перед публикой?
- Что ж такого, что публика! Читайте! Кому желательно - пусть послушает. Со временем на моих выставках будет музыка играть. Кстати, вчера мы со Стасовым встречались с Модестом Петровичем Мусоргским. Он на слова одного поэта пишет балладу на сюжет моей картины «Забытый».
- Это чудесно! - сказал студент. - Хороша живопись, если она в близком родстве с поэзией народной и с музыкой! Разрешите, Василий Васильевич, прочесть вам мое посвящение...
- Валяйте, валяйте, да погромче, не стесняйтесь. Студент откинул на затылок густые волосы, глаза его сверкнули, на бледных щеках появился и быстро исчез румянец.
- «На первой выставке картин Верещагина»! - объявил он. И затем начал читать - сначала тихо, потом громче, возвышеннее:

...Толпа мужчин, детей и дам нарядных
Теснится в комнатах парадных
И, шумно проходя, болтает меж собой:
«Ах, милая, постой!..
Как это мило и реально.
Как нарисованы халаты натурально».
«Какая техника! - толкует господин
С очками на носу и с знанием во взоре: -
Взгляните на песок: что стоит он один!
Действительно, пустыни море
И... лица недурны!..» Не то
Увидел я, смотря на эту степь, на эти лица:
Я не увидел в них эффектного эскизца,
Увидел смерть, услышал вопль людей,
Измученных убийством, тьмой лишений.
Не люди то, а только тени
Отверженников родины своей.
Ты предала их, мать! В глухой степи - одни.
Без хлеба, без глотка воды гнилой,
Изранены врагами, все они
Готовы пасть, пожертвовать собой,
Готовы биться до последней капли крови
За родину, лишившую любви,
Пославшую на смерть своих сынов...
Кругом - песчаный ряд холмов,
У их подножия - орда свирепая кольцом
Объяла горсть героев. Нет пощады!
К ним смерть стоит лицом!..
И, может быть, не стоит жить-страдать!..
Плачь и молись, отчизна-мать!
Молись! Стенания детей,
Погибших за тебя среди глухих степей,
Вспомянутся чрез много лет,
В день грозных бед!

- Прекрасно! Какими хорошими словами выразили вы всё то, над чем я думал, работая над картинами «Нападают врасплох» и «Окружили», - сказал Верещагин. Он попросил автора подписать стихотворение. Студент достал из записной книжки карандаш и расписался: «Всеволод Гаршип».
- Ваше отчество? - спросил художник.
- Михайлович.
- Буду знать, буду знать, - проговорил Верещагин, пряча стихотворение в карман пиджака. - Надеюсь ваше имя встретить в печати.
- Не исключена и такая возможность, - улыбнулся Гаршин.
- Желаю удачи. А вы, случайно, не из наших, вологодских-новгородских мест?