Фото художника Василия Верещагина

В Индии

Однажды супруги Верещагины оказались вдвоем на высоте около пятнадцати тысяч футов. Носильщики отстали от них и, заблудившись, пропали. В одиночестве провели Верещагины у костра морозную ночь. Настал день, носильщики с вещами и продуктами не появлялись. Было отчего впасть в уныние. Но, немного отдохнув, Верещагин раскрыл ящик с красками и стал писать этюды снежных гор. Елизавета Кондратьевна наблюдала со стороны и думала о вдохновенной одержимости мужа. Сжавшись от холода, она записывала в дневник:

«...В.В. и я с ним поднялись на Джонгли. Наши слуги-носильщики отстали, затерялись, видимо ищут нас. Следы наши замело снегом. Положение, хуже которого быть не может. А мой В. В. занялся этюдами. Странный здесь климат: солнце палит голову, а на груди от дыхания образуются ледяшки. В.В. едва держит кисть и палитру: пальцы скрючиваются от холода. Лицо у него распухло, вместо глаз - узкие щелочки. Голова еле поворачивается. Скорей бы кончал занятия: пока есть остатки сил, надо уходить отсюда, уходить...»

Но Елизавета Кондратьевна не торопила его.
Иногда Василий Васильевич на несколько минут отвлекался от работы. Перед ним расстилались зубчатые вершины заснеженных гор; голубизна неба здесь, как нигде, казалась особенно яркой. Сделав несколько зарисовок, Василий Васильевич закинул за спину ружье, ящик с красками. Придерживая под руку свою спутницу, он стал спускаться с гор. Носильщики, нанятые Верещагиным, оказались на полпути к той горной вершине, где художник с женой провели более суток.
После этой вылазки в горы Верещагин долго путешествовал по селениям. В те дни местные жители под звуки труб собирались около монастырей и справляли праздник в честь снеговых гор. Через несколько недель странствования Василий Васильевич узнал, что на высоте около десяти тысяч футов, в местечке Чанга-Челинга, за облаками, находится старинный монастырь. Добравшись до него, Верещагин сделал несколько зарисовок с монастырских фресок буддийской троицы; нарисовал лам, замаскированных под различных птиц и зверей. На богомольных торжествах были устроены ламами танцы. Затем буддисты в разрисованных одеждах, потешая русского путешественника и его жену, в танцах и пантомимах показывали сцены борьбы добрых и злых духов. В кругу посреди танцующих стояло чучело нечистой - дьявольской - силы; чучело было вылеплено из вареного риса, а потому под конец всех игр и представлений озлобленные на дьявола буддисты свалили его и под звон медных тарелок съели до последней крошки.
На другой день праздника снеговых гор индийцы в присутствии Верещагина устроили военные танцы и пляски. Участники были вооружены пиками, длинными ножами и щитами, сплетенными из древесных корней. Они танцевали и пели. Верещагин карандашом набрасывал в альбоме фигуры танцующих лам в их «божественных» одеждах, а Елизавета Кондратьевна, с помощью переводчика, записывала в свой дневник песню ведущего танцора:

Я летаю быстро, как свет,
Как пуля из ружья.
У меня меч великого короля,
И таких размеров,
Что нет нигде места,
Чтобы повесить его.
Нож мой лежал три дня в огне
И три дня в воде морской...

Во время этого праздника Верещагину принесли письмо от самого короля весьма незначительной Сиккимской «державы». Буддисты насторожились. Они с затаенным дыханием прислушивались к чтению письма, беспокоясь, не обиделся ли король или магараджа на то, что у них на празднике снеговых гор присутствует иноверец, да еще рисует всё то, что ему кажется интересным. Ламы облегченно вздохнули и даже протанцевали дополнительно, когда узнали, что русского художника приглашает к себе в гости сам король Сиккима. Письмо на тонкой бумаге было завернуто в шелковый пакет. Щедрый король приложил к письму подарок, состоявший из куска вареной говядины, орехов и пряностей от королевского стола. Василий Васильевич посмотрел на эти монаршьи подарки, улыбнулся и, желая узнать, что собою представляет этот английский-ставленник, решил немедля отправиться к столице Сиккима. Но в пути он невольно замешкался, выменивая у местного населения разные бытовые вещи, на которые мог бы подивиться в России тот же Владимир Стасов. В числе приобретенных сувениров у художника появились индийские серебряные медальоны, четки из человеческого черепа, бусы из позвонков змеи, трубы из костей человеческой руки, серьги бирюзовые, одеяния лам и прочие вещи.
Задержка в пути и неполучение ответа от Верещагина, видимо, опечалили «его величество». Король послал гонца со вторым письмом, на которое Верещагин с помощью ламы, под неудержимый смех Елизаветы Кондратьевны, сочинил весьма витиеватый ответ, а в подарок королю приложил к письму испорченный бинокль и перочинный ножик. Гонец с ответом ускакал обратно, за ним со всем своим скарбом не спеша двигался Верещагин. Путь предстоял еще немалый, однако не утомительный. Бамбуковые рощи, пересекаемые горячими источниками, девственные джунгли и в них стада обезьян, прыгающих по ветвям плодовых деревьев, - всё это было настолько интересно, что не хотелось спешить на прием к королю Сиккима.