Фото художника Василия Верещагина

Верещагин и Кившенко

В Вологодчине стояли крепкие морозы. Волки настолько проголодались и обнаглели, что ходили стаями в дневную пору по деревням, а по ночам даже заглядывали на окраины города, искали себе какой-нибудь подходящей добычи. В далекую деревенскую глушь, за Кадников, за Тотьму и в другие места Вологодчины, собирался съездить Верещагин, чтобы посмотреть на старину древнерусскую, послушать сказок и песен народных, купить кое-что из кустарных устюжских изделий, собрать кружев и вышивок, но так и не решился из-за холодов и глубоких снегов поехать в глухомань. Надумал он тогда побывать на вологодском и архангельском Севере, проехать по Сухоне-реке, по Северной Двине, а если будет время - добраться по Белому морю до Соловков. Хотелось, наконец, своими глазами увидеть родные русские края. Но одному, как иногда прежде, путешествовать теперь было неудобно. Лидия Васильевна частенько в письмах выговаривала ему, что быть хорошим художником не значит быть плохим семьянином. Годы приближаются к старости, за полсотни перевалило, пора быть повнимательней к жене и ребенку...
«Она по-своему права, - рассуждал Верещагин. - Почему бы и ей не прокатиться со мной по нашему русскому Северу? Почему бы не взять нам с собой и ребенка? Только надо путешествовать не спеша, чтобы как можно больше увидеть, услышать, записать и зарисовать. Художнику положено быть немножко писателем и этнографом. Надо поехать на своем суденышке со всеми возможными удобствами, соорудить небольшую барочку-яхту и плыть на ней под парусом по течению...» Верещагин договорился через знакомых вологжан и устюжан о постройке к весне в городке Яренске яхты по его незамысловатому чертежу. Как бывший гардемарин Морского корпуса и знаток этих мест, он знал, какой кораблик нужен для плавания по Северной Двине, опасной в бурную непогодь, заманчивой и привлекательной в длинные солнечные дни и белые весенние и летние ночи...
Заказав изготовить яхту во что бы то ни стало к весне, Верещагин выехал домой, в подмосковное село Котлы. Здесь его ждала Лидия Васильевна, ждала и давно уже начатая работа над картинами из Отечественной войны 1812 года. Супруга встретила его неприветливо:
- Ну и чего ты не видал в этой дырявой Вологде?! И зачем тебе эти этюды стариков, старух и бог знает кого! Этого еще не хватало, чтобы ты, знаменитый художник, ходил по кабакам и там, сидя за жбаном вина, изображал досужих пьяниц! Кому все это нужно!
- Мне это нужно! - упрямо отрезал Верещагин.- Если понадобится для дела, то и в кабаках или у ворот казенки буду рисовать. Это уж мое дело!..
Понимая, во что может вылиться такой разговор, няня подхватила игравшего на полу ребенка и ушла с ним в соседнюю комнату.
- А мне нужно, чтобы ты почаще был дома. Нужна забота о семье, внимание... - продолжала пенять ему Лидия Васильевна. - Назвался мужем, постарайся быть таковым! Тебе не сидится дома. Что, я метаю тебе? Ребенок мешает тебе? Ничуть не бывало! Мастерская у тебя прекрасная, работы у тебя вдоволь. Продолжал бы писать картины на темы Отечественной войны двенадцатого года.
- Знаю, что надо продолжать. Вот поживу малость в Котлах и поеду в Смоленскую губернию, поеду в Бородино...
- Опять «поеду»! Не успел приехать из Вологды, поедет в Смоленск! Благодарю, муженек! - Лидия Васильевна села в мягкое кресло, задумалась и, склонив голову, уставилась влажными глазами на медвежью шкуру, разостланную на полу. - Медведь - и тот зимой из берлоги никуда не выходит...
- Ну и жила бы ты с медведем!..
- Это уж, Вася, слишком! Вспомни, когда мы с тобой последний раз в театре были?
- Это не так важно.
- Всё, что касается меня, всё, по-твоему, не так важно.
- Успокойся, Лида. Не нервничай. Да, именно всё наше личное должно быть подчинено делу, искусству. Ты знаешь меня... Весной, в мае - июне, поедем вместе по Северу. Отдохнешь, многое увидишь. Ну, разумеется, и я своей собственной персоной намозолю тебе глаза...
Лидия Васильевна легко вздохнула, улыбнулась и заговорила без раздражения:
- На Север так на Север. Я разве откажусь с тобой поехать! И не помешаю...
- То-то, вот видишь, можно обойтись без шума, резкостей. Уверен, что наш Север тебе понравится. Вот, скажем, Вологда, - зря ты об этом городе предвзятого мнения!
- А чего там хорошего! - снова вспыхнула Лидия Васильевна. - Да там и говорят все по-вологодски. Окают да цокают, разговаривают словно поют - с растяжкой, а поют так:

У мово дролецки милово
Нету пальтушки никаково,
Одно дыряво драпово –
Не евонпо - братово...

- Ну вот, видишь! Оказывается, ты знакома с вологодским говором и даже частушки знаешь! И откуда ты, Лидуся, такой «учености» набралась?
- На гастролях в Костроме была, как-то из музыкального училища мы ездили компанией…
- Кострома - это еще не Вологда.
- Рядом там они.
- Мы тоже с тобой рядом живем, да немножко разные. Вологда - это городок, Москвы уголок. Она в один год с Москвой родилась. Скоро им по семьсот пятьдесят лет стукнет. Иван Грозный хотел в Вологде столицу обосновать. Петр Первый пять раз побывал в Вологде. И даже любовницу там имел.
- Может быть, и ты завел?
- Нет, голубушка, у меня темперамент не петровский...
- Чудище ты, чудище!..
Разговор стал принимать шутливый характер. Но послышался в коридоре звонок, и Лидия Васильевна притихла.