Фото художника Василия Верещагина

Верещагин в Туркестане

При выходе из мавзолея Верещагин и проводник были окружены толпой узбеков. Многие из них угрожающе кричали, издавая непонятные, сливающиеся в общий гвалт звуки. Некоторые готовы были наброситься на проводника-переводчика, но тот нахмурился, сказал несколько сердитых слов - и узбеки рассыпались в разные стороны. К вечеру, перед солнечным закатом, Верещагину оставалось посмотреть огромную мечеть Биби-ханум, полуразрушенную временем и землетрясениями. Это было одно из самых великолепных зданий. Верещагин стоял перед ним, рассматривая с близкого расстояния отдельные части фасада, фрагменты портала, украшенные майоликовыми орнаментами из голубых и белых цветочных стеблей. Он осмотрел огромную арку, поддерживаемую двумя минаретами, и спросил переводчика - когда и ком построена мечеть Биби-ханум.
- Это священное здание, - сказал узбек, - было заложено великим Тимуром в память захвата его войсками столицы Северной Индии - города Дели. Закончено оно было, когда Тимур ушел в поход на Китай. В книге побед Шераф-эд-Дина сказано об этой мечети, что купол ее был бы единственным, если бы небо не явилось его повторением.
- Да, умели люди строить, умели и метким словом похвалить созданные их руками памятники, - сказал Верещагин и, поблагодарив узбека, подал ему серебряный рубль.
Так шли день за днем. Невзирая на тревожное настроение в городе, Верещагин без опаски, свободно ходил по узким улицам, по раскаленным горячим солнцем площадям, заглядывал в квартальные мечети, заходил в жилые дома узбеков. Даже в простых, незаметных строениях горожан-обывателей он видел живописную отделку стен, потолков, роспись и резьбу работы искусных мастеров. В нишах на полках хороши были красочные, разнообразной чеканки медные блюда, кувшины, пиалы и чайники, а на стенах - художественно вышитые ковры. Верещагин увлекся рисованием этюдов. Дело двигалось быстро и успешно. Но в эти дни ему помешали серьезные события. В Самарканде вспыхнуло восстание. Мятежники рассчитывали на поддержку эмира Бухарского. Рассчитывали и на то, что Кауфман, углубившись со своим войском до границ Афганистана, не сумеет своевременно прийти на помощь малочисленному гарнизону русских, оставленному в Самарканде... За крепостной стеной, в сакле, Верещагин сидел в одной нательной рубахе с расстегнутым воротом и пил чай, подаваемый денщиком-казаком. В это время на улице раздался шум, послышались свист и крики нападающих па крепость бухарцев.

Когда Верещагин выбежал на улицу, там уже слышалась перестрелка, а дикие крики наседавших бухарцев заглушали русское «ура». На узких улицах, в брешах старой крепости лежали убитые, отползали под прикрытие раненые, валялись брошенные ружья, пики и кривые ятаганы. Весь гарнизон русских солдат немедленно оказал сопротивление. Встали в строй даже раненые, находившиеся в лазарете. Силы противника превышали в десять раз число оборонявшихся. Опасность была велика и очевидна. Верещагин, увидев столь неожиданное зрелище схватки, сначала испуганно прижался к стене, но прошла минута растерянности, он поднял чью-то брошенную берданку и вместе с другими стал отстреливаться. Так художник, вопреки своему желанию, сложившимися чрезвычайными обстоятельствами был вынужден участвовать в обороне. Оборонялись дни и ночи восемь суток подряд. Были такие моменты, когда Верещагин заменял выбывших из строя офицеров, принимал команду, водил солдат в контратаку. Солдаты дивились храбрости художника, полюбили его и прозвали «господин Выручагин» за то, что в минуты крайней опасности он выручал их. И когда наступало короткое напряженное затишье, Верещагин, задумываясь над тем, что произошло, вспоминал батальные картины известных художников и не находил в них ничего общего с настоящей войной. «В войне лишь десять процентов победы, а остальное - страшные увечья, голод, жестокости, отчаяние, смерть...» - так отмечал он в своей записной книжке.
«Нет, война - это не просто одним махом семерых убивахом», - думал он, глядя на смертельно раненного русского солдата, успевшего выкрикнуть последние слова: «Ой, братцы, убили, ой, смерть моя пришла!» Этому солдату нечем было помочь. Он покружился на месте и упал замертво, откинув ружье.
«Война - это не парадное шествие», - размышлял Верещагин, глядя на сосредоточенные, мужественные лица солдат, стоявших сомкнутым строем, готовых грудью своей закрыть брешь в крепостной стене, но не пустить врага... Впереди отряда - полковник Назаров с обнаженной шашкой. Он в такой же белой холщовой гимнастерке, как и его солдаты, слился с ними, уверен в их самоотверженности. Сделав предостерегающий жест, полковник произнес:
- Пусть войдут!..
Верещагин глядел на полковника, на солдат, готовых победить или умереть, и, понимая неизбежность, сознавая неотвратимую необходимость борьбы, чувствовал в самой безмолвной напряженности приближение смертельной схватки. Ведь он тоже не праздный зритель, и у него наготове штык и на взводе ружейный курок. Быть может, и его не обойдет внезапная смерть...
Бой кончился. Наступило затишье... Около стены, у которой бойцы тесными рядами стояли перед сражением, теперь лежали трупы русских солдат; в пробоине стены и на подступах беспорядочно, кучами нагромождены были убитые воины эмира Бухарского...
«Это называется: «Вошли». Вошли, но не вышли», - я думает Верещагин, глядя, как русские солдаты, расхаживая по верху зубчатой стены, подкарауливают зазевавшихся бухарцев, другие мирно отдыхают, пуская дымок от самокруток, а третьи на носилках несут раненых куда-то подальше от опасности.
«Жуткая тишина, и как это все быстро и просто происходит!» И опять мысль: «Вошли». Верещагин, размышляя над сюжетом картины, внимательно присматривается к окружающим его людям, запоминает детали и ситуации, поспешно рисует в карманном альбоме и представляет себе, как это должно быть в красках на полотне. И тут же другие тревожные думы: «А что если не подоспеет Кауфман? Силы иссякают. Число убитых и раненых возрастает. Командиры - Назаров, Черкасов и особенно этот, Штемпель, заметно падают духом. Нервы у всех напряжены до крайности. Посылали к Кауфману с донесениями храбрецов, но все они пойманы и убиты... Ужели скоро всему конец?..»