Фото художника Василия Верещагина

На Поклонной горе и Бородинском поле

На обратном пути из Соловков Верещагин продал в Архангельске свою барочку-яхту за бесценок и поездом, по узкоколейке, поспешил с семьей в Москву. Бабка Пелагея - мать Лидии Васильевны, - как только получила телеграмму о возвращении зятя и дочери из дальнего путешествия, занялась стряпней, печением и варением. Работник Иван, щеголеватый парень, отдохнувший без хозяина, чистил и мыл, мыл и чистил сивого, в черных пятнах мерина, приводил в порядок сбрую и смазывал колеса у тарантаса. Столяр Ефрем торопливо прибивал к окнам резные наличники, выпиленные по рисунку Верещагина. Из огорода на кухню несли зеленый лук, редиску и огурцы.
Встреча была шумная и радостная.
Лидии Васильевне поездка по Северу показалась длинной, утомительной. Соскучившись по Москве и домашнему уюту, она переоделась в легкое платье и села за рояль. Дом огласился звуками музыки. Она играла любимого Рубинштейна - музыкальные отрывки из «Дон-Кихота» и «Фауста», из оперы «Дмитрий Донской» и другие произведения - те самые, которые пять лет назад исполняла на художественной выставке в Нью-Йорке. Верещагин в длинной вышитой рубахе-косоворотке, подпоясанной шелковым поясом, после обеда вышел в сад. Кусты крыжовника, смородины и малины давно уже отцвели, и крупные ягоды обильно висели на тонких прутьях.
- И тут порядок! - проговорил довольный Верещагин. - Сам варенья наварю, какого в магазине у Елисеева не бывает! Земля здесь хорошая, в удобрении почти не нуждается - своя, родная, московская земля! А эти подмосковные места в Нижних Котлах и около еще Иван Болотников боярской кровью освежил. Москва, Москва, куда ни глянь - кругом история!..-Услышав звуки рояля, он усмехнулся и сказал:
- Золото женка! Как она играет хорошо! И любит же она Рубинштейна!
Осмотрев свое небольшое имение со всех сторон, художник вернулся в мастерскую и стал разбирать скопившуюся за два месяца корреспонденцию. Каких тут только не было писем, извещений и счетов! Официальные бумаги - в сторону. В' первую очередь - письма от друзей и знакомых. Лидия Васильевна помогала ему просматривать письма и складывала отдельно те, что требовали немедленного ответа. Из типографии Кушнарева принесли пахнувшую краской корректуру. Верещагин с нескрываемым удовольствием принял ее от посыльного и к расписке добавил: «Постараюсь завтра вернуть. В.В.».
Лидия Васильевна взяла из рук мужа корректурные листы и, бегло взглянув на них, сказала:
- Вася, не разменивайся! Ей-богу, это не твое дело! Лучше графа Толстого не напишешь.
- Истину открыла! - усмехнулся Верещагин. - Разумеется, я не соперник ни живым, ни мертвым классикам. Но куда девать мне вечернее время, если не заниматься писанием? Учти, при свете лампы я кистью не работник. А писать пером мне есть о чем. Как видишь, моя проза без особых претензий на мастерство. К тому же литературная работа не мешает живописи, а как. бы дополняет ее. О нашей поездке по Северной Двине я тоже намереп написать очерки, благо моя записная книжка - хорошая помощница! Но это так, между делом. Основное - живопись, снова и снова займусь картинами 1812 года.
Верещагин взял одну из просмотренных открыток и, улыбаясь, подал Лидии Васильевне.
- Вот посмотри, сам «Наполеон» напоминает мне о прерванной работе.
- «Милостивый государь, господин Верещагин, - прочла вслух Лидия Васильевна. - Осмеливаюсь Вас беспокоить, как я слышал, Вы искали себе натуриста. Вы с меня писали Наполеона, и если я нужен, известите письмом. К сему Петр Филиппов. Рождественка, Монастырский дом, кв. 1».
- Пропился, наверно, разбойник. О заработке беспокоится. Придется пригласить. Второго такого по сходству с Бонапартом трудно найти, - добродушно отозвался Верещагин и, взяв открытку, передал ее своему работнику Ивану: - Вот, Ванюшка, завтра поедешь за багажом на вокзал. Попутно привези мне Петьку Филиппова с Рождественки.
На другой день натурщик Филиппов появился, к удивлению художника, совершенно трезвым, с гладко выбритым лицом. Его тонкие губы были плотно сжаты, к прямому высокому лбу прильнул клок темно-русых волос. Правая рука была по-наполеоновски засунута в полурасстегнутый белый лакейский жилет, левая - небрежно закинута за спину. Таким он остановился в раскрытых дверях мастерской и приветствовал хозяина:
- Здравствуйте, Василий Васильевич!
- Здравствуйте, «ваше императорское величество»! - шутя ответил Верещагин и крепко пожал руку натурщика. - Очень кстати получил твою открытку» Будем работать. Готов ли со мной на отъезд?
- Куда угодно, Василий Васильевич!
- Везде, Петруша, побываем. И на Бородинском поле, и на Поклонной горе, а зимой съездим в Смоленские края, по тем самым путям-дорогам, по которым наши деды гнали в хвост и в гриву твоего двойника. Плата интересует?
- Никак нет, Василий Васильевич. Надеюсь, не обидите.
- Ну разумеется!.. А будет удача - и водочкой побалую... Лидуся! - крикнул Верещагин в соседнюю комнату. - Приглашай «Наполеона» к столу. Покорми как следует - рюмку водки, хвост селедки... Сколько тебе лет, Петро?
- Сорок. На три года моложе Бонапарта. Когда на Москву шел, тому было сорок три. Разница неразительная. Почти никакой, разве брюшко у того было поокладистей да покруглей, - пояснил натурщик и спросил: - А когда, Василий Васильевич, отправимся в Бородино? Или с Поклонной горы начнем?..
- А там увидим - с чего начать... Начало, как тебе известно, уже есть, и довольно основательное. Будем работу продолжать с конца августа, учитывая точно время года, места сражений и даже погоду, при какой происходили события. Историческая точность прежде всего, - сказал художник, гостеприимно усаживая новоявленного «Бонапарта» за стол.
Натурщик Филиппов подсел к углу стола и принялся за еду. Верещагин, оставляя его одного, сказал:
- Подкармливайся, не стесняйся... Хочешь иметь наполеоновское брюшко - ешь, закругляйся и поменьше употребляй водочки.
Верещагин вышел на крыльцо посмотреть - в целости ли доставил Иван с вокзала багаж. Работник развязывал вощи и, не приметив хозяина, ворчал:
- И умный, кажись, мужик наш Василий-то Васильич, а для чего такую обузу вез за тыщу верст! Какие-то одежины, ризы, чучело птичье... Бураки берестяные - что за посудина? Или, к слову, эта вот скамейка... Экая невидаль! И к такой дряни ярлык приклеен, дескать, тоже багаж и вещь, стало быть... А куда ее? В печку?.. Чудак, право! В сад поставить? Да кто на такую замухрышку сядет? Дай ты мне доски да гвозди - я те такую разве смастерю! Игрушечку сделаю, а ты мне за это на гулянку рублишко прикинь к жалованью... Да этой скамейке сто лет в субботу! Тьфу!