Фото художника Василия Верещагина

В Порт-Артуре

Верещагин проснулся, но продолжал лежать на диване не раздеваясь. К нему подошел Макаров и сел рядом на стул, положив свою широкую ладонь на его грудь. Он посмотрел Верещагину в глаза и не сразу решился сказать:
- Василий Васильевич, дорогой мой, я советую вам пока оставить корабль. Сегодня, вероятно, придется вступить в бой. Не надо вам рисковать жизнью. Вам еще работать и работать! Вы нужны искусству...
- Что вы, Степан Осипович! В Порт-Артур я затем и приехал, чтобы видеть морские сражения и запечатлеть их с близкого расстояния. А рисковать мне не привыкать.
- Зная ваш упрямый характер, настаивать не могу. Но всё же советовал бы вам находиться в городе.
Макаров вышел на палубу. Там, приняв рапорт командира «Петропавловска», он вместе с ним поднялся на капитанский мостик.
В предутренней мгле показались вдалеке дымки возвращающихся миноносцев. В бинокль можно было определить, что не все суда находятся в кильватерной колонне. Как потом стало известно, миноносец «Страшный» отстал от нее и в дождливой ночной темноте один вступил в бой с группой японских миноносцев и крейсеров. Глухие раскаты орудийных залпов доносились до «Петропавловска». Макаров распорядился выслать на помощь «Страшному» быстроходный крейсер «Баян».
После неравного боя миноносец «Страшный» погиб. «Баян», отстреливаясь от наседавших японских крейсеров, подобрал оставшихся в живых матросов с миноносца. Тогда же, перед рассветом, Макаров приказал вывести из Порт-Артура весь исправный флот. Адмирал решил сражаться. Но во время перестрелки с японской эскадрой, пытавшейся увлечь русский флот подальше в море под удар крупных морских сил адмирала Того, Макаров понял хитрую уловку врага и воздержался от схватки.
Силы противника втрое превосходили силы русской эскадры, а береговые батареи из-за дальности не могли поддержать эскадру своим огнем. По этой причине Макаров приказал повернуть флот в Порт-Артур.

Над Желтым морем всплыло солнце. Волнистая поверхность позеленела, заискрилась. Выстрелы прекратились. Безоблачное небо после дождливой ночи предвещало теплый и яркий весенний день. Над бурунами кружились крикливые чайки. Молодые, запальчивые матросы ворчали: почему не состоялся бой с эскадрой Того? Но прав был старый, опытный адмирал Макаров, сберегавший силы для более удобного момента. Эскадра подходила к Порт-Артуру. Верещагин стоял в боевой рубке «Петропавловска» с альбомом в руке и делал зарисовки. Он был хмур и молчалив. Изредка отвлекался от работы и наблюдал за Макаровым, обеспокоенным потерей миноносца и неизбежными жертвами. Стоя на палубе «Петропавловска», Макаров разговаривал с подходившими к нему командирами... Было девять часов утра. С береговых возвышенностей из Порт-Артура люди наблюдали за приближением эскадры.
Под карандашом Верещагина вырисовывались силуэты береговых гор, окружавших Порт-Артур. На две-три минуты он закрыл альбом, задумался, глядя на море и на вершины гор, освещенных солнцем. Возможно, в эти короткие минуты художник размышлял о будущей картине или, сочувствуя флотоводцу Макарову, думал о том, как нелегко будет вести борьбу с хорошо подготовленными и превосходящими силами японского флота. Возможно, что печальная задумчивость художника была вызвана мыслями о близких. Ведь только вчера он получил от жены письмо:
«Милый Вася, ради бога, держись подальше от этого Порт-Артура, береги свою жизнь, помни о детях».
Вдруг раздался оглушительный, страшной силы взрыв. Флагманский корабль накренился. Верещагин выронил из рук альбом с зарисовками и повернулся к Макарову. В этот момент последовал второй взрыв. Пятьдесят торпед, взорвавшихся в минном погребе, разломили броненосец пополам. Поднялось, мешаясь с желтовато-черными клубами дыма, огромное облако пара... Через минуту обломки корабля исчезли под волнами...

Замешательство охватило суда. Командование эскадрой принял на себя контр-адмирал Ухтомский, о чем он немедленно сигналом известил все корабли. Но ни Ухтомский, никто другой в то время не мог заменить талантливого боевого адмирала Макарова.

Потеря была невозместимой. Вместе с обломками броненосца исчезли под водой два великих русских деятеля - Верещагин и Макаров. Обнаружили только всплывшее пальто адмирала с двумя орлами на погонах и с лентой Георгия в петлице. Один из военных корреспондентов, участвовавший в спасении погибавших, отметил в своей записной книжке: «Адмиральское пальто бережно развесили на поручнях крейсера «Гайдамак». Матросы стояли поодаль на палубе и сосредоточенно, угрюмо смотрели на знакомое пальто, с которого стекала вода. Из группы матросов отделился старый бородатый боцман, весь в нашивках за сверхсрочную службу. Он подошел к пальто, поцеловал его... и, махнув рукой, заплакал и отошел...»
В то печальное утро в Порт-Артур на имя Верещагина поступило письмо. Шестнадцать дней шло оно из Москвы. Писали его дети:

«Милый папа, нового у нас ничего нет. Мы занимаемся по-прежнему. Из физики прошли свойства воды и других жидкостей и состав воздуха. Из географии - горы и реки. Из грамматики - до глаголов, а из арифметики - задачи. Мама хворает, все простуживается. Напиши о себе, где ты теперь и сколько у нас войска. Прощай, целую тебя крепко, твой сын Вася Верещагин».

А дочурка вложила в тот же конверт от себя записочку:

«Попочка-попугай здоров. Новую клетку нам еще не прислали. Напиши, папа, где ты и видел ли японцев».

Солдат-денщик, вологодский земляк Верещагина, находившийся во время катастрофы в вагоне, прочитал эти письма и, покачав бритой головой, горестно сказал:
- Эх, ребятки, ребятки... Не видать вам больше своего отца... А мне, наверно, не видать такого доброго человека! Худого-то слова я от него не слыхивал. И зачем было ему идти в море!..