Василий Верещагин во время первой поездки на Кавказ

Перед открытием выставки картин в Вене в 1881 году отцу пришлось выдержать борьбу с владельцами здания «Kunstlerhaus», где помещалась выставка, в вопросе об установлении размера входной платы. Художники не соглашались было снизить плату, чтобы не приучать публику платить менее обычного, а также из тех соображений, чтобы «на выставку не наползло всякой дряни». Все же отцу удалось добиться своего, и цена входного билета была установлена в тридцать крейцеров, а в воскресные дни даже десять крейцеров. Печать не без удивления отмечала, что среди посетителей можно видеть «представителей аристократических фамилий рядом с рабочими, чипов высшей бюрократии, важных осанистых генералов вперемежку с мелким бюргером и рядовым линейным солдатом...» Подобное явление наблюдалось и на иных выставках отца, в том числе на выставках, происходивших в России. В Вене оно бросалось в глаза, так как обособленность классов общества проявлялась там более резко, чем в иных западноевропейских городах. А потому это новое явление чрезвычайно радовало отца, который 28 октября 1881 года писал В.В.Стасову: «Признаюсь, с удовольствием видел, как все более и более ходит бедно одетого люда и солдат; надеюсь, будет выполнена моя просьба, чтобы в последние дни школы с учителями и солдаты имели даровой впуск».
Малая входная плата не была единственной причиной снижения доходов от выставок. Значительное влияние в том же смысле оказывали необычно большие расходы, связанные с перевозкой картин, их развешиванием, декорированием выставочного помещения, содержанием постоянного персонала, обслуживавшего выставку и т.п. Картины, число которых доходило иногда до ста пятидесяти и даже ста восьмидесяти, бывали вставлены в массивные деревянные с гипсовой лепкой позолоченные рамы. При перевозках они тщательно упаковывались в солидные ящики, равно как и остальной инвентарь выставки. Для лучшего представления о количестве и тяжести всего этого груза достаточно указать, что при переезде выставки из Парижа в Петербург в январе 1880 года одни только ящики с картинами заняли полные четыре железнодорожные платформы. Все выставочное помещение бывало эффектно декорировано. Стены залов драпировались бархатом цвета темного бордо, на фоне которого картины в золотых рамах резко выделялись. Для декорирования служили также предметы этнографических коллекций, собранных отцом в его путешествиях, азиатское и европейское оружие, дорогие индийские, туркменские и бухарские ковры, которые, по признанию самого отца, были его «слабостью», и т.п. Для создания среди посетителей настроения, соответствующего содержанию картин, и для усиления впечатления от них на некоторых выставках небольшой оркестр или фисгармония исполняли русские музыкальные сочинения.
Между прочим, залы посмертной выставки, происходившей в Петербурге в 1904 году от 15 ноября до 12 декабря, был декорированы способом, подобным вышеописанному. Сохранилась и фотография одного из залов этой выставки. Такое оборудование выставок стоило, конечно, больших денег. Поэтому отец был вынужден выставлять свои картины главным образом в больших городах, которые могли дать очень большое количество посетителей. В городах же со сравнительно малым населением выставки не окупались даже при самом большом успехе. Отец жаловался однажды В.В.Стасову, что почитатели его таланта даже не представляют себе громадности денежных средств, которые он должен затратить, начиная от процесса создания картин до того момента, когда эти картины предоставлены посетителям выставки к обозрению.

Выставочная деятельность отца и его литературные труды могли давать денежные средства, хватавшие лишь для скромной жизни с семьей. Но из этих средств невозможно было покрывать особые, крупные расходы в целях, тесно связанных с его творческой деятельностью и являвшихся для нее необходимой предпосылкой, как, например, вышеупомянутая постройка мастерской в Мезон-Лаффитте под Парижем, его частые, очень дорого стоившие путешествия, переезд из Франции в Россию и т.д. В каждом из этих случаев необходимо было располагать большой денежной суммой, получить которую возможно было только посредством единовременной продажи значительного числа картин. Это могло осуществиться или аукционом, который устраивался по окончании одной из выставок, или же продажей какой-либо серии картин в руки одного лица, как это было с туркестанской серией, купленной П.М.Третьяковым. При этом, однако, совершенно так же, как и при выставочной деятельности, отец подчинял свои денежные интересы интересам идейного характера и шел на самые большие материальные жертвы ради достижения двух условий: сохранения хотя бы своих лучших произведений для родины и неразрознивания отдельных серий картин. Последнего условия можно было достигнуть, конечно, только при продаже серии в руки одного лица.

Стремясь распространять идею мира среди народов всего света, отец из чисто патриотических побуждений прилагал все усилия к тому, чтобы картины его выставок, проделав длинный путь по возможно большему числу стран Старого и Нового Света, возвратились бы домой и остались навсегда на родине. Поэтому на каталогах заграничных выставок бывали иногда надписи, гласящие, что выставленные картины не продаются. И только острая нужда в деньгах и отсутствие надежды на продажу картин в России могли заставить отца решиться на аукцион за границей. Но и тут перед началом аукциона он делал обычно попытки сохранить как можно большее число своих произведений для России, предлагая наиболее состоятельным коллекционерам, как, например, П.М.Третьякову, покупавшему картины по большей части или целыми сериями или группами для помещения их в своей публичной галерее без разрознивания, отец делал еще большие уступки, снижая цену до трети.