Василий Верещагин во время первой поездки на Кавказ

Насколько изыскания отца были глубокими и обширными, свидетельствует тот факт, что об Отечественной войне 1812 года им была написана как приложение к каталогу картин книга, разделявшаяся на пять частей: Пожар Москвы. Казаки. Великая армия. Маршалы. Наполеон I. Книга эта выдержала во Франции четыре издания. Большое преимущество отца перед иным художником, который хотел бы своими картинами дать представление об Отечественной войне 1812 года, заключалось в том, что он на опыте, приобретенном в двух войнах, познал переживания участников сражений, от рядовых бойцов до лиц высшего командного состава. С войной он знакомился не как художник, прикомандированный к одному из штабов и наблюдающий сражение с безопасного расстояния, а сам участвовал в боях и кавалерийских набегах, перенес ранение. В ставке главнокомандующего ему приходилось наблюдать и штабную работу.

Знакомство с материалами французских и русских архивов давало отцу представление об общем ходе военных действий в 1812 году, а чтение многочисленных воспоминаний очевидцев в соединении с его личным опытом помогало воссоздать конкретные военные эпизоды. Целый ряд русских художников - современников Верещагина - обращался к теме Отечественной войны 1812 года. Однако все они создавали хотя и талантливые произведения, но изображающие лишь отдельные сцены из военных событий той эпохи. Например, картины И.М.Прянишникова «В 1812 году», А.Д.Кившенко «Военный совет в Филях» и другие. И только один Верещагин создал огромную серию из двадцати картин, дающую нам представление о героической борьбе русского народа с чужеземными захватчиками. Насколько успешно он справился с работой, говорят многочисленные восторженные отзывы в современной ему печати и высокая оценка В.В.Стасова. Однако были суждения и такого рода, что будто некоторые из картин о 1812 годе представляют собой лишь повторение виденного Верещагиным в русско-турецкую кампанию 1877-1878 годов. При этом чаще упоминали картину «Наполеон I на Бородинских высотах», сюжет которой является якобы повторением сцены, которую художник наблюдал, когда Александр II со овитой следил с вершины холма за третьим штурмом Плевны.

В действительности сцены, изображенные на этих двух картинах, являются самостоятельными. Если Александра II под Плевной отец наблюдал собственными глазами, то Наполеона I на Бородинских высотах он видел глазами четырех очевидцев из свиты Наполеона: генерала Лежёна, маркиза де Шамбрей, Деляфлюза и адъютанта Наполеона Сегюра. В своих воспоминаниях они описывают поведение императора в решающей битве под Москвой. Их рассказы сводятся к следующему.
Во все время битвы Наполеон оставался на одном месте, слишком отдаленном от театра действий для того, чтобы следить за ходом их и вовремя отдавать необходимые распоряжения. Он сидел, положив левую, когда-то раненую ногу на барабан. За ним стояла свита, а дальше выстроенные в боевые порядки гвардия и резервы. Он пытался следить в трубу за ходом битвы, но разобрать что-либо было трудно, так как облака дыма от тысячи орудий все заволакивали. Иногда он вставал, но, сделавши несколько шагов, снова в изнеможении садился. Донесения он выслушивал апатично и вяло отдавал приказания. Окружающие, видя тяжелую, неуверенную бездеятельность, смотрели на него с изумлением. Он явно страдал: приступ застарелой тяжелой болезни сковывал его физические и душевные силы. Накануне Бородинского сражения Наполеон сказал одному из своих приближенных: «Великий день готовится. Битва будет ужасна!» Теперь на наблюдательном пункте он следит за сражением, выслушивает донесения об огромных потерях, о гибели своих лучших генералов и видит, что действительность далеко превосходит его тревожные ожидания. Угнетенность душевного состояния, усиленная физическими страданиями, выражается во всей его позе и в мрачном выражении лица. Картина, которая нам все это наглядно повествует, вполне самостоятельна и не может быть поставлена ни в какую связь с иными военными событиями.

Еще при жизни Верещагина попадались в печати статьи, авторы которых отзывались о картинах из истории войны 1812 года в явно издевательском тоне. Относительно одной из них отец писал 27 октября 1898 года Ф.И.Булгакову из Москвы: «Не успел я открыть здесь небольшую выставку моих новых работ, как символист из одной маленькой газетки выстрелил в меня, конечно, ранее заложенным зарядом, оказавши, что я просто фотографировал Наполеона I со штабом на Бородинских высотах». В другом случае автор уверял, что Наполеон I Верещагина был им скопирован с Наполеона из пьесы Сарду «Мадам Сен-Жан», где французского императора в 1894 году в театре Корша играл артист А.Яковлев.
К сожалению, и в современной литературе о Верещагине авторы не всегда заботятся о том, чтобы дать правдивые сведения. Некоторые строят «интригу» на необоснованных догадках или же просто на выдумках. Я имею в виду «Повесть о Верещагине» и «Дом у заставы». Оба автора уделяют много внимания тому, как художник Верещагин создавал образ Наполеона I. Излагают они это подробно, каждый на свой лад, давая полную свободу своей фантазии. Объединяет их лишь то, что портрет Наполеона Верещагин писал с живой модели. Относительно «Повести о Верещагине» я уже дал отзыв, опубликованный в пятом номере журнала «Новый мир» за 1965 год. Что же касается «Дома у заставы», то стоит привести оттуда несколько цитат, которые раскроют представления В.Суетенко о работе Верещагина над портретом Наполеона. На странице 58 читаем: «После шести лет работы над образом Наполеона Верещагин испытывал глубочайшую неудовлетворенность. В качестве живых моделей перепробованы десятки людей, включая прислугу, а дело не продвинулось ни на шаг. Лицо Наполеона явно ему не давалось».