Василий Верещагин во время первой поездки на Кавказ

Работа по разборке и регистрации всего материала тянулась долго, до продажи картин оставалось еще более полугода, а между тем финансовое положение нашей семьи было критическим.
Помог счастливый случай.
К матери явился владелец небольшой кожевенной фабрики, находившейся недалеко от нас, в Даниловской слободе, Карл Карлович Вебер, обрусевший немец. Свою деревянную фабрику он хотел расширить и искал для этого подходящий материал. Для постройки нашего дома отец выписывал материал с Севера, с берегов реки Шеконы, когда там еще росли мачтовые леса, и дом хорошо сохранился. Ничего лучшего К.К.Вебер не мог бы найти. Поэтому он предложил матери продать наш дом на слом. Кроме того, как человек практичный, он хотел купить какую-нибудь картину отца, так как знал, что произведения такого художника, как Верещагин, будут с течением времени непрерывно подниматься в цене. Через знакомых отца мать уже наводила справки, не пожелает ли управление города принять в качестве дара дом, в котором жил и работал художник Верещагин. Ответ был отрицательный. Из-за дальности расстояния усадьбы от города нельзя было также рассчитывать на покупку дома кем-либо из художников, кто мог бы воспользоваться прекрасной мастерской. Поэтому мать приняла предложение К.К.Вебера с тем, что дом будет передан в его распоряжение после окончания посмертной выставки и нашего переезда в город.

Что же касается покупки картины, то Карл Карлович просмотревши всю мастерскую, остановился на небольшой картине «Кабинет», изображавшей угловую часть комнаты, служившей родителям спальней. Картина называлась так потому, что эта часть спальни была обставлена, как кабинет. На левой стороне полотна (размером приблизительно 50x40 см) было изображено окно, завешенное прозрачными занавесками. Слева от него, в глубоком, мягком кресле сидела женщина в темном платье, с книгой в руках, заложив ногу на ногу. Это не был портрет матери, но для написания женской фигуры позировала она. На другой стене (через угол), направо, висело большое зеркало, перед которым стояла этажерка с цветами. С потолка на трех цепочках свешивалась широкая, темно-коричневого цвета керамическая ваза, в которой стоял цветочный горшок со свисавшим вниз плюшем. Все это отражалось в зеркале направо. Самым замечательным в картине было изображение солнечного света, прорывавшегося через прозрачную занавеску и падавшего вниз. Его отражением освещались все предметы в комнате. Художественный критик В.А.Сизов, посетивший мастерскую в 1904 году перед посмертной выставкой, был от «Кабинета» в восторге и считал эту картину одним из лучших произведений отца вообще.
Картина эта была одной из четырех, завещанных отцом детям, и мать отказалась ее продать. К.К.Вебер настаивал, предлагая за нее 25 тысяч рублей. Но мать не считала возможным нарушить волю отца и взамен предложила ему «Наполеон I у Березины». Карл Карлович сперва отказывался, так как эту большую картину он вряд ли бы смог повесить в своей квартире, но потом все же согласился и купил за 10 тысяч рублей, по-видимому, с чисто коммерческими целями. О дальнейшей судьбе этой мало кому известной картины следует сказать подробней. Она не принадлежала к серии об Отечественной войне 1812 года, которая целиком, в числе двадцати картин, была куплена правительством в ноябре 1902 года, и нигде не выставлялась. Отец, по-видимому, забраковал ее композицию и не собирался более к ней возвращаться. Это подтверждается тем, что, ведя в 1903 году переговоры с министром двора бароном Фредерикоом о продолжении серии 1812 года и перечисляя предлагаемые им сюжеты, отец упоминает также и Березину, но в ином варианте: «В Тарутине и Березине уже больше движения и потому немножко крови...» В то же время в своем письме Фредериксу он говорит: «Я не был в состоянии представить ни одного полотна ранее как через три-четыре года». Из этого всего можно судить, что доканчивать уже существующую, но не оконченную картину отец определенно не собирался, во всяком случае он отложил работу над ней на длительный срок.

В 1912 году неоконченная картина «Наполеон I у Березины» была выставлена К.К.Вебером на юбилейной выставке одновременно с принадлежавшей государству серией из двадцати картин 1812 года. С картины была сделана открытка с пометкой: «Принадлежит К.К.Веберу». На юбилейной выставке я не был и о существовании открытки ничего не знал, так как в том году, когда происходила выставка, я окончил Московскую первую гимназию, сдавал выпускные экзамены и поступал в Московский университет. Кроме того, прошел всего лишь год со дня смерти матери, и я вместе с опекуном К.А.Мазлумовым, был занят хлопотами о наследстве и переездом на новую квартиру, где я и сестры должны были жить вместе с семьей нашего опекуна. Таким образом, я видел картину «Наполеон I у Березины» только в раннем детстве и в течение краткого периода перед ее продажей К.К.Веберу. Не удивительно поэтому, что когда в конце 1963 года, то есть через шестьдесят лет мой друг московский художник Е.В.Успенский, отыскавший старую открытку, запросил меня, помню ли я эту картину, я ответил, что не помню, и выразил предположение о подделке. Но когда Е.В.Успенский прислал мне фотографию, я постепенно вспомнил все, что было мною выше изложено, сообщил как Е.В.Успенскому (9 января 1966 года), так и ряду иных лиц о своей ошибке и даже указал, на которой из сохранившихся фотографий мастерской отца картину можно найти. Через одиннадцать месяцев после этого оригинал картины был найден и куплен Государственным Историческим музеем в Москве.
Задолго до открытия посмертной выставки у нас за Серпуховской заставой началась упаковка в ящики всех картин, части обстановки мастерской и всего прочего, что должно было быть выставлено. Главным руководителем и наиболее деятельным работником был Василий Платонович. Много он поездил с картинами по городам Западной Европы и России. Побывал с отцом и в Америке и уже потерял счет, сколько раз ему приходилось упаковывать и распаковывать десятки ящиков, развешивать картины и декорировать залы. Теперь это была его последняя в этой области работа. Для матери он был незаменимым помощником.