Василий Верещагин во время первой поездки на Кавказ

Выше я уже говорил, что когда отец бывал дома, моя мать очень мало играла на рояле, ограничиваясь исполнением отдельных музыкальных вещей по просьбе отца в часы отдыха. Когда же он бывал в поездках или путешествии, мать, как бы наверстывая упущенное, проводила у рояля помногу часов в день. Репертуар ее был очень обширный. Играла она Шопена, Листа, Чайковского, Глинку, Рахманинова, Мусоргского, Грига, Бетховена, Шуберта и других. У нее было необыкновенно мягкое туше, позволявшее ей прекрасно исполнять Шопена, который был ее любимым композитором. Я с детства любил слушать игру матери. Под роялем лежала большая тигровая шкура. Когда мне было года три-четыре, я ложился на нее, ногами упирался в рояль и в такой неудобной позе мог слушать часами. Однако мои музыкальные способности не соответствовали, по-видимому, такой любви к музыке. Хотя мать и учила меня играть на рояле, начиная с семилетнего возраста, музыканта из меня не получилось.

В семь часов вечера вся семья опять собиралась к ужину, соединенному с вечерним чаем. За самоваром обычно сидела бабушка, разливавшая чай. После восьми часов детей отправляли спать. Когда же мне исполнилось семь лет, я мог оставаться со взрослыми до девяти и даже до половины десятого. После ужина отец читал газеты «Русское слово» и «Русские ведомости». Почта доставлялась нам обычно к обеду. Но отец, стараясь возможно более использовать дневной свет для работы в мастерской, в обеденное время ограничивался лишь беглым просмотром корреспонденции, оставляя чтение газет на вечер. Около девяти часов призывалась кухарка обсудить, что будет готовиться на следующий день к обеду, какая провизия имеется, что надо купить и кто в таком случае поедет в город за покупками.
Отец ел сравнительно мало, если принять во внимание его рост и количество затрачиваемой им энергии, но любил, чтобы еда была хорошо приготовлена. Так как он долгое время жил во Франции, то, кроме русских кушаний, у нас готовилось французское рагу из баранины, паштет из курицы, «pot-au-feu» и другие блюда. Причем отец сам учил кухарку, как эти кушанья надо готовить. Все очень любили кавказский шашлык, и особенно отец, руководивший приготовлением. По его указанию баранина резалась на кусочки и нанизывалась на длинный шомпол от французского пехотного ружья 1812 года. Отец сам жарил шашлык на березовых углях в печке, отапливавшей столовую. Когда однажды кухарке никак не удавалось приготовить пирог по какому-то замысловатому рецепту отца, последний взялся его сделать сам. Было это летом. На террасу принесли все нужные продукты - муку, сахар, яйца, масло,- и отец принялся стряпать. Весть о том, что барин делает сам пирог, мгновенно разнеслась по всей усадьбе. Паня, схватив фотоаппарат, прибежал на террасу и сделал несколько моментальных снимков. Сам же «повар» работал с таким увлечением, что ничего не заметил и был очень удивлен и немало смеялся, когда увидел уже готовую фотографию. Надо заметить, что отец не пил никаких спиртных напитков. Лишь очень редко покупалась бутылка красного вина, которого он выпивал не более чем полстакана. За обедом все пили квас домашнего приготовления по рецепту бабушки. Делался он из сухарей черного хлеба, играл не хуже шампанского и особенно был хорош со льда в летнюю жару. Водка же в количестве полубутылки сохранялась в буфете на случай приезда Пани, который любил выпить перед обедом две рюмочки с селедкой. Я очень интересовался, что такое он пьет, нюхал опорожненную рюмку и даже пытался лизнуть оставшуюся внутри каплю. Видя мое любопытство, Паня предложил мне выпить полрюмки, но не по каплям, а как полагается - сразу, одним глотком! Мать запротестовала, но отец позволил. Я сперва конфузился, однако любопытство взяло верх. Но когда я проглотил сразу полрюмки, у меня захватило дух, глаза полезли на лоб, я раскашлялся до слез и, махая руками, заявил, что такую гадость никогда в жизни пить не буду. Могу сказать, что пока свое обещание я сдержал.

Но вернемся к оставленной теме - окончанию дня в доме за Серпуховской заставой.
Обсудив с кухаркой все вопросы, связанные с приготовлением завтрашнего обеда, и сделав необходимые распоряжения, отец с матерью поднимались из-за стола. Пожелав друг другу спокойной ночи, все расходились по своим комнатам, кроме отца, который шел в мастерскую, часов до одиннадцати ночи писал письма и ложился спать последним в доме.