<>

Василий Васильевич Верещагин. Воспоминания сына художника

   

Василий Верещагин
   
   
Василий Верещагин
во время первой
поездки на Кавказ
 
  

  
   

Содержание:

Предисловие - 2 - 3 - 4 - 5
Выставка картин в Америке
Переселение из Парижа
в Москву
- 2
Усадьба за Серпуховской
заставой
- 2
Обитатели усадьбы
Творческая деятельность
художника

Мастерская - 2 - 3
Наша семейная жизнь
2 - 3 - 4 - 5 - 6
Посетители - 2
Василий Антонович Киркор - 2
В Крыму - 2 - 3 - 4 - 5
Имение на Кавказе - 2 - 3
Филиппинская серия
Второй раз в США - 2
Серия картин «1812 год» - 2 - 3
Путешествие в Японию
Отъезд отца - 2
Посмертная выставка
2 - 3 - 4
Продажа картин - 2 - 3 - 4

   


Во время вооруженной стычки на границе Туркестана с Китаем в 1869 году, в которой участвовал отец, его боевой товарищ, поручик Эман, упал с лошади. Находясь в бессознательном состоянии, он не мог обороняться от налетевших конных туземцев, норовивших добить лежавшего. Отец, бывший с Эманом, не пытался спасти свою жизнь бегством, а стоял над лежавшим товарищем, держа в поводу своего коня, и отстреливался из револьвера, пока не подоспела помощь. Когда начальник одного из участков обороны самаркандской крепости (1868), полковник Назаров, не мог найти среди солдат охотника для выяснения местонахождения неприятеля, добровольцем вызвался отец. Задание он немедленно выполнил, лишь на волосок избежав смерти. Вспоминаю случай, происшедший с отцом вскоре после переселения всей семьи в свой дом за Серпуховской заставой. Случай этот едва не кончился для отца трагически. Я был в то время еще в младенческом возрасте и о происшествии лишь слышал от самого отца и от матери.

Один из наших больших сторожевых псов был укушен случайно забежавшей в усадьбу бешеной собакой. Через некоторое время он начал проявлять явные признаки бешенства, и отец приказал дворнику пристрелить его. Охотничье ружье заряжалось лишь дробью. Чтобы убить большого пса, надо было подойти к нему на близкое расстояние. Сделать это дворник не решался. Тогда отец пошел сам. Но пистонное ружье дало осечку, а собака, выскочившая из будки, куда она перед тем забилась, перешла в атаку. Отец начал отступать, пятясь назад и обороняясь ружьем как дубиной. К несчастью, он оступился в ямку и упал навзничь. Пес вцепился ему в икру правой ноги. Немедленно была заложена лошадь в малый шарабан, и отец с возможной скоростью помчался в город к своему хорошему знакомому хирургу, профессору Спижарному. Последний, не то растерявшись, как предполагала моя мать, не то для большей верности, вырезал ранку от укуса с порядочным куском мяса и только после этого послал отца на впрыскивание против бешенства. Рана после операции через месяц зажила, но шрам от разреза остался. Наконец, приведу случай, когда умение владеть собой и сохранять присутствие духа в самые опасные минуты спасли жизнь не только отцу самому, но и двадцати пяти человекам команды и пассажиров парохода, следовавшего из Сухуми в Новороссийск

Однажды поздней осенью отец возвращался из своего сухумского имения через Новороссийск домой. В то время в Сухуми не было порта и пароходы останавливались в расстоянии полукилометра от берега. Пассажиры и товары переправлялись на лодках, и при волнении бывало изредка, что неловкий пассажир, перескакивая из лодки на трап парохода, попадал в воду. В день отъезда отца из Сухуми море было неспокойно, и небольшой пароход (названия его я уже не помню) сильно качало. Поэтому большинство едущих в Новороссийск осталось в Сухуми. Отец же торопился в Москву и не захотел ждать.

Вскоре после отхода из Сухими волнение начало усиливаться и ветер непрерывно крепчал. Разыгрывался один из тех страшных осенних штормов, когда в новороссийском порту силой ветра сбрасывало иногда груженые вагоны в воду. Наибольшее несчастье заключалось в том, что на пароходе, шедшем на свою последнюю стоянку, оставалось при выходе из Сухуми лишь столько угля, сколько было необходимо для обыкновенного, спокойного плавания. А между тем встречный штормовой ветер и огромные волны гнали пароход назад с такой силой, что он почти не продвигался вперед, а кроме того, его постепенно сносило далеко в открытое море. Уголь был на исходе, давление пара в котлах падало, пароход терял способность маневрирования, и ему грозила неминуемая гибель. Растерявшийся капитан позвал на совещание своего помощника, старшего механика и отца. На вопрос, что делать, отец ответил, что прежде всего надо поднять давление в котлах, а для этого рубить и бросать в топку все, что есть деревянного на пароходе. Капитан пришел в ужас: что, дескать, скажут ему владельцы парохода, когда он приведет его с разбитым оборудованием. На это отец возразил, что владельцы вряд ли будут более довольны, если пароход вообще погибнет, а, кроме того, капитан обязан стараться спасти людей, не останавливаясь для этого ни перед чем. Капитан все еще не соглашался, указывая на то, что дерева все равно не хватит для того, чтобы пробиться сквозь ураган к Новороссийску. «Не надо и пробиваться, - отвечал отец. - Надо только изменить курс на сто восемьдесят градусов, и тогда штормовой ветер, который нас сейчас губит, поможет нам добраться в кратчайшее время до одного из турецких портов, хотя бы до Синопа, расстояние до которого не больше, чем до Новороссийска», Помощник капитана и старший механик поддержали отца, и капитан должен был согласиться.
Пароход благополучно достиг Синопа, где был принят весьма радушно турецкими властями. Отца же пригласил к себе русский консул в Сипопе, у которого он и пробыл несколько дней, послав в Москву телеграмму о своем спасении. О семье консула у отца сохранились самые лучшие воспоминания, и домой он привез много фотографий, где был снят в кругу этих гостеприимных и милых людей.

продолжение